Чем похожи Швеция и Германия

Экономика Германии в целом находится в незавидном положении, а структурные реформы, инициированные правительством, только начинают давать результаты. При этом в данном государстве процесс реструктуризации происходит более динамично, чем в остальных европейских странах (сокращение рабочих мест на подразделении General Motors Opel — последний тому пример). Министр экономики страны Вольфганг Клемент (Wolfgang Clement) отметил, что высокая стоимость труда на предприятиях Opel свидетельствует о том, что Германия очень нуждается в «модернизации». Кроме того, 6 ведущих немецких экономических институтов заявили, что инициированные Берлином реформы рынка труда не решат проблему высокой безработицы.

В свою очередь Швеции за последние 10 лет удалось добиться поразительных результатов. В 1994 г., когда Горан Перссон (Goran Persson) был назначен на пост министра финансов, дефицит государственного бюджета Швеции превышал 10% ВВП, процентные ставки выросли до двузначных показателей, а уровень безработицы за 3 года повысился втрое. Банковская система находилась почти на грани банкротства, а прославленная система социального обеспечения, казалось, дискредитировала себя. «Швеция, — по крайней мере, на наш взгляд, — была своего рода экономической моделью, а потом вдруг все разрушилось», — вспоминает государственный секретарь министерства финансов Швеции Дженс Хенрикссон (Jens Henriksson).

Однако экономические проблемы Швеции не затянулись надолго. Под руководством г-на Перссона в 1996 г. началась перестройка системы социального обеспечения. Это стало примером для таких стран, как Германия, которые стремятся сохранить действующие социальные институты, одновременно усиливая контроль над государственными расходами. За последние 10 лет темпы экономического роста Швеции легко опередили показатель Германии и превысили средний показатель для стран зоны евро. В рейтинге глобальной конкурентоспособности государств, ежегодно составляемом Всемирным экономическим форумом, Швеция занимает 3-ю позицию, в то время как Германия — 13-ю. В индексе развития ООН Швеция, как наиболее привлекательная для проживания страна, уступила лишь Норвегии, в то время как Германия занимает 19-е место. 2/3 населения Швеции работают на государство или получают государственные льготы, а налоговое бремя шведов является наибольшим среди индустриальных стран. При этом Швеция дальше других продвинулась в плане внедрения положений «Лиссабонской повестки дня», направленной на то, чтобы к 2010 г. ЕС стала самой конкурентоспособной экономикой мира.

Несмотря на разницу в численности населения, у Швеции (с населением 9 млн. человек) и Германии (82,5 млн. человек) есть много общего. В обеих странах крупные компании и профсоюзы наравне с правительством участвуют в экономической и политической жизни. Обе страны гордятся своими щедрыми системами социального обеспечения, но социальные институты обеих стран стали жертвами таких общественных изменений, как эволюция взглядов на концепцию семьи. Некоторые перемены порождает сама система, в которой отсутствуют реальные стимулы работать, и многие граждане просто живут на пособия от государства. Первый «урок» Швеции гласит, что стабильность государственных финансов является «необходимым условием экономического развития». Раньше Швеция не рискнула бы читать Германии лекции по макроэкономической дисциплине. Но дефицит бюджета Германии уже превысил потолок в 3% ВВП, установленный для членов зоны евро в «Пакте о стабильности и развитии». По крайней мере, до 2006 г. снижения его уровня не ожидается. Но в прошлом году вместо того, чтобы принять меры по снижению показателя, Германия и Франция потребовали изменения положений пакта, аргументируя свои требования тем, что период замедления темпов экономического роста — плохое время для ужесточения фискальной политики.

Финансовое положение Швеции в начале 1990-х гг. было куда более плачевным. По словам г-на Хенрикссона, тогда страна оказалась в замкнутом круге: чем больше увеличивался дефицит бюджета, тем больше нарастала неуверенность шведов и, следовательно, накапливались сбережения и сокращались расходы.

Основой финансовых реформ, начатых до прихода г-на Перссона, был пересмотр государственной пенсионной системы. И в Швеции и в Германии эти системы предусматривали выплату пенсий из заработных плат работающих граждан. Однако быстрое старение населения заставило изменить подходы. Нововведения, осуществленные в этом направлении в Германии, не затронули основного принципа действующей системы. Бремя, возложенное на будущих налогоплательщиков, все равно осталось огромным, а идея создания частных пенсионных фондов не стала популярной, так как молодые немцы вынуждены, по сути, платить дважды — на финансирование пенсий нынешних пенсионеров и на обеспечение собственных пенсий.

Швеция же пошла по более радикальному пути. По утверждению Бо Конберга (Bo Konberg), занимавшего пост министра пенсионного обеспечения в начале 1990-х гг., когда начали проводиться реформы, Стокгольм своевременно понял, что «ни одно поколение не захочет платить дважды». Швеция перешла от пенсионной системы, изначально предопределяющей размер пенсионных доходов, на систему взносов, в которой пенсионный доход варьируется согласно внесенному вкладу.

Государственные пенсии повышаются соответственно реальным заработным платам, но должны быть скорректированы с учетом темпов экономического роста и повышением средней продолжительности жизни. Следовательно, шведы теряют гарантированные щедрые государственные пенсии, зато финансовое состояние системы укрепляется. При этом среди населения стимулировались дополнительные частные программы пенсионного обеспечения, рынок которых сейчас развивается высокими темпами.

Один из факторов, который шведы считают важным для развития страны, — это изменение политической системы. Срок действия парламента был продлен с 3 до 4 лет, что увеличило время эффективного проведения реформ. Был также изменен процесс формирования бюджета: в целях сохранения целостности планов правительства оппозиция не может вносить поправки в бюджет, а может только отклонить его полностью. В результате бюджетные дебаты стали более конструктивными, и появилась возможность продвижения комплексных мер, направленных на снижение безработицы и уменьшение выплачиваемых льгот.

Г-ну Шредеру есть чему поучиться в этом отношении, учитывая сложность его работы в медленной политической среде Германии, состоящей из двухпалатной парламентской системы, где у него нет поддержки большинства в верхней палате. Осложняют ситуацию и постоянные выборы в том или ином регионе страны, а также бюджет, который может кардинально измениться прежде, чем будет принят.

Насколько адекватны уроки г-на Перссона? Существенное различие между Швецией и Германией заключается в том, что последняя является членом зоны евро. Если бы в начале 1990-х гг. Швеция входила в монетарный союз, она не смогла бы компенсировать ужесточение фискальной дисциплины резким снижением процентных ставок. Шведский специалист экономического института Ifo Оскар-Эрик Кунце (Oscar-Erich Kuntze) подчеркивает: «Швеция свободно ввела плавающий курс кроны, что на несколько лет предоставило преимущество для экспорто-ориентированных отраслей. С другой стороны, спрэды процентных ставок в краткосрочном и долгосрочном периоде увеличились между Швецией и зоной евро, что, наоборот, является негативным фактором».

Немаловажное значение имеют и огромнейшие расходы по объединению Германии, что также сказалось на экономической ситуации в стране. Германия «перегнула палку», ограничив доступ рабочей силы из восточной части страны и направив в регион поток государственных субсидий. Вступление в ЕС в январе 1995 г. заставило Швецию более либерально подойти к экономике. Были открыты телекоммуникационный сектор и электроэнергетический рынок, введены одни из самых либеральных в Европе часы торговли. Деятельность профсоюзов, помнящих ужас безработицы в 1990-х гг., способствовала существенному увеличению гибкости рынка труда. Например, гигант телекоммуникационного рынка компания Ericsson практически без проблем с 2001 г. вдвое сократила количество своих рабочих. В свою очередь в Германии планируемое увеличение рабочей недели привело к забастовкам и остановке работы завода DaimlerChrysler. Был парализован производственный процесс и на заводе General Motors в связи с забастовками против вынужденного сокращения рабочих мест.

Увеличение гибкости рынка труда в Швеции способствовало повышению производительности. Главный экономист шведского банка SEB Клас Эклунд (Klas Eklund) говорит, что темп роста производительности труда в промышленном секторе Швеции в начале 1990-х гг. и в начале этого десятилетия составлял 6% в год. «Нет сомнений, что Швеция входит в число первых, а, возможно, является лидером в индустриальном мире», — считает он, хотя в отличие от США стране не удалось существенно повысить производительность в секторе услуг.

С другой стороны, Германия после начала реформирования рынка труда больше чем Швеция преуспела в повышении стимулов работать для «долгосрочных» безработных. В Швеции очень часты случаи злоупотребления установленной законом системы пособий по болезни. Высокая ставка подоходного налога также считается одним из препятствий для развития предпринимательства в стране, хотя ставка корпоративного налога является одной из наиболее благоприятных в развитом мире. По некоторым положениям «Лиссабонской повестки дня» ЕС, Швеция достигла высоких результатов, но в ее частном секторе преобладают уже давно созданные компании. Все из ведущих 50 шведских корпораций были созданы в 1970-х гг.

По мнению Стефана Фольстера (Stefan Folster), ведущего экономиста Конфедерации промышленности Швеции (Confederation of Swedish Industry), Швеция занимает первые позиции в рейтингах, оценивающих такие важные для крупных компаний аспекты как патенты, расходы на исследования и разработки, уровень образования и макроэкономическая стабильность. Но если обратить внимание на показатели, имеющие важное значение для небольших компаний, то рейтинг Швеции куда ниже. К таковым относятся количество занятых в собственном бизнесе, налоги, уплаченные малыми компаниями, административные издержки и издержки регулятивного характера. При этом в Германии насчитываются тысячи семейных промышленных компаний, разных по размеру и формирующих основу экономики страны.

У Швеции есть одно уникальное преимущество по сравнению с Германией. 10 лет назад реальные перспективы экономического банкротства способствовали объединению усилий политических сил, что сделало предстоящие изменения неизбежными. Если бы не было единого виденья цели, то еще неизвестно, смогла ли бы Швеция кардинально изменить пенсионную систему.

А Германия медлит, поскольку у нее не было такого резкого шока, считает профессор международной экономики в Стокгольмском университете Ассар Линдбек (Assar Lindbeck). «Трудно реформировать общество без ощущения кризиса», — добавляет он. Как показывает история, в крупнейших мировых экономиках процесс может затянуться на десятки лет. «В Великобритании постепенное снижение длилось 70 лет, прежде чем страна поняла серьезность возникших проблем».

Болезни — новое бремя для Стокгольма Согласно информации шведской конфедерации предприятий (Swedish Confederation of Enterprises), каждый день около 370 тыс. шведов, что составляет почти 10% всех занятых, не выходят на работу по причине болезни. Еще 528 тыс. досрочно уходят на пенсию по состоянию здоровья. В малонаселенных северных областях Швеции в среднем рабочий отсутствует на работе более 70 дней в году.

Заболевший получает 80% своей заработной платы, что обходится плательщику налогов около 105 млрд. шведских крон (8 млрд. фунтов стерлингов) в год. Грубо говоря, это столько же, сколько страна тратит на оборону, международную помощь, высшее образование и исследования вместе взятые. Однако это только одна часть общего счета, так как работодатель вынужден оплачивать первые 3 недели больничного сам. Кроме того, в приведенных данных не учтены сокращение производства и налоговые поступления или стоимость медицинского страхования. Четкого объяснения причин, почему количество больничных листов увеличилось вдвое по сравнению с показателем на конец 1990-х гг., нет. Возможно, ответ заключается в относительно высокой доле пожилых рабочих, которые болеют чаще. Возможно, это связано с безумным темпом работы, особенно в государственном секторе, где из-за сокращений в середине 1990-х гг. рабочая нагрузка на оставшихся существенно увеличилась.

Профессор Линдбек считает, что меняются нормы поведения. «Если ваш сосед, находясь на больничном, работает в саду, вы хотите поступить так же. Если ваш сосед уходит на пенсию в 60 лет, вы тоже захотите так сделать. Поэтому социальные нормы и начинают меняться», — говорит он.

Недавно на национальном телевидении появилась реклама, напоминающая шведам, что больничный лист предусмотрен лишь на случай болезни. Но 20% шведов полагают, что если воспитатели детского сада бастуют, а детей не с кем оставить, то можно уйти на больничный. Значительное количество людей также считают конфликты на работе и усталость достаточными поводами, чтобы взять себе выходной.